– Потому что она – классный парень, она классный парень, она классный парень, это скажет любой из нас! Гип-гип ура в честь Паллорино!

Бар взорвался приветственными криками, а Лео подошел, с силой врезал Энджи ладонью по спине и сообщил:

– Рад твоему возвращению, Паллорино!

Энджи вытирала повлажневшие глаза, смутившись своей чувствительности.

– Господи, Лео, я пока не вернулась, я отстранена еще, черт бы все побрал.

– А-а-а, практически вернулась. Бармен, всем по стаканчику за мой счет! Ты что будешь?

Энджи пораженно смотрела на Лео, потом повернулась к Мэддоксу, улыбавшемуся, как Чеширский кот.

– Твоих рук дело? – набросилась она на него.

– Ты среди друзей, Паллорино, – отозвался Мэддокс и попросил Лео: – Возьми нам бутылку хорошего красного вина, а?

– Сейчас будет.

– О, слышь, привет! – поздоровался подоспевший Хольгерсен. – Все, кто носит синюю фо-о-орму, болеют за тебя-а-а-а! – пропел он прекрасным бархатным басом и серьезно добавил: – Рад тебя видеть, напарница.

– Ты надрался!

– Да! – Кьель вытянул руки по швам и покаянно повесил голову: – Виновен по всем пунктам. Но никакого секса. Твердо стою на позициях целомудрия.

– Извращенец, – буркнул Лео, проталкиваясь к Колину Макгрегору через клиентов, осаждавших бар.

С дальнего столика помахала Барб О’Хейган: там, где она сидела, с потолка свисал блестящий рождественский «дождик». В пабе сильно пахло пивом, жареной индейкой и рождественским пудингом с ромом.

Мэддокс провел Энджи через толпу. Рядом с О’Хейган сидела Санни Падачайя, коронер Альфонс и Дандерн со Смитом.

– Привет, дорогая, – сказала О’Хейган с улыбкой, обнажавшей отсутствие переднего зуба. – Подсаживайтесь к нам.

Лео принес вино и бокалы, а Хольгерсен уселся рядом с Энджи с полной кружкой пива.

– Слышали новость о Фице? – спросил Лео.

– Какую? – поинтересовался Мэддокс.

Лео чуть наклонился к сидящим:

– У меня приятель в технической экспертизе. Знаете, чей голос на записях разговоров Уинстон с информатором?

– Не тяни, Лео, – попросил Хольгерсен, подняв кружку и украсив себя пенными усами.

– Полное совпадение с Фицсиммонсом.

За столом воцарилось молчание.

– С Фицем? – уточнил на всякий случай Хольгерсен.

– С ним самым. Уникальные речевые особенности и неповторимый козлиный тембр. Эксперты не сомневаются, что это он. Совпадение с данными из его досье.

– Официально это еще не доказано, – тихо сказал Мэддокс. – Не будем делать поспешных выводов.

Лео фыркнул, уселся и отпил виски:

– Вот не думал, что ты станешь его защищать, особенно после вашего маленького тет-а-тет в коридоре на днях.

– С какой стати Фицу сливать информацию? – не поверила Падачайя.

– Да он же больной, говорю вам, форменный псих! – не выдержал Лео.

О’Хейган усмехнулась:

– Он служит почти столько же лет, сколько Гуннар, но его раз за разом обходили с повышением, а Гуннар стабильно шел вверх. Озлобленный мелкий человечишка.

– Мстительный тип, – уронил Мэддокс, взглянув на Энджи. – Давайте пока воздержимся от комментариев и посмотрим, чем дело кончится.

Лео пробурчал:

– Между нами, этот козел что-то почуял, поэтому и рвался уничтожить компромат на мэра и заместителя генерального прокурора, выслуживаясь перед Киллионом и будущим новым руководством… – Старый детектив грубо засмеялся. – Небось надеялся, что Гуннара снимут, а его усадят в еще тепленькое кресло начальника управления…

Мэддокс налил Энджи вина. Смакуя его мелкими глотками, она оглядывала паб. В противоположном углу сидел темноволосый мужчина, похожий на ястреба.

– О, Грабловски здесь, – удивилась она.

– Ага, – отозвался Хольгерсен. – Всех пригласили. Кстати, он единственный никак не может смириться, что ты застрелила Аддамса.

О’Хейган засмеялась:

– Что так, то так. Ты, Энджи, лишила нашего доку возможности изучить монстра местного разлива, все пощупать своими руками. Ему уже и контракт на книгу предложили, а теперь все пошло прахом.

– Ну, – сказала Энджи, снова отпив вина, – это был не последний маньяк. А Грабловски и на имеющемся материале что-нибудь вымутит…

Музыка гремела, шум в пабе усилился. Перед эстрадой затеяли танцы. Энджи заговорила громче:

– А есть новости про Базьяка? Он вообще вернется или как?

– Разве ты не слышала еще? – спросил Мэддокс, крича ей в ухо.

Энджи повернула голову, и их взгляды встретились. Его рот был так близко… От Мэддокса исходило тепло. Внизу живота начал разливаться огонь.

– Нет, – негромко отозвалась она. – Веддер мне ничего не сказал.

– Базьяк попался в сети, расставленные Фицем! Служба собственной безопасности проверяла все офисные гаджеты, ища внешние контакты, которые указывали бы на возможную утечку информации. Базьяк, судя по всему, пристрастился к онлайн-играм и нелегальным сайтам и заходил на них с рабочего компьютера.

– О господи, – огорчилась Энджи. – Такой хороший полицейский был!

– Чертовски хороший, – подтвердил Лео. – Его все уважали.

Колин Макгрегор с двумя поварами в белых рубашках шел через плотную толпу к их столу. Все трое несли тяжелые подносы с индейкой, гарниром и дымящейся подливой.

К другим столам уже плыли свои подносы. Голодные детективы и эксперты уткнулись в свои тарелки, и в пабе сразу стало заметно тише.

Поднимались бокалы, звучали тосты, разговоры и смех. Мэддокс, нежно глядя Энджи в глаза, поднял бокал:

– С Рождеством, Энджи.

И она со сладко замирающим сердцем ответила:

– И тебя с Рождеством.

Та ночь в клубе «Лис» казалась чем-то далеким и неразличимым, за миллион миль от этого вечера.

– Вот она! – объявил Макгрегор, размахивая газетой в воздухе. – Специальный рождественский выпуск – свеженькая, аж горячая! – Он с размаху припечатал газету к столу. Сразу бросился в глаза кричащий заголовок: «Мэр города и заместитель главного прокурора попались в сети, расставленные на серийного убийцу!»

Под заголовком красовалась сделанная Уинстон фотография Джека Киллиона и Джойс Нортон-Уэллс, слившихся в поцелуе в белой «Ауди»: попавшее в объектив слово «АКАША» легко читалось на бронзовой табличке.

– Ни фига себе, – прошептал Хольгерсен. – В блоге Уинстон автоматически появилась подготовленная статья! Все обнародовано… – Он рассмотрел снимок. – Думаешь, ей или ему это сойдет с рук? У обоих семьи.

– Нортон-Уэллс уже сняли, – подала голос Санни Падачайя. – Но, может, она и восстановится в должности, кто знает. Я слышала, на нее тяжело подействовал арест сына. Ирония судьбы – генеральному прокурору пришлось предъявить обвинение родному сыну своего зама…

– СМИ традиционно рвут в клочки женщин, уличенных в адюльтере, – сказала О’Хейган. – А Киллион, наверное, отболтается либо спустит все на тормозах. Мы еще увидим, как повернется дело в ближайшие месяцы, останутся ли с ним жена и дети.

– Хольгерсен, ну, зачитай вслух! – заплетающимся языком попросил Лео, махнув бокалом на первую полосу.

– Только не Хольгерсен. – О’Хейган придвинула газету к себе. – Иначе ни слова не разберем. – Она пробежала статью. – Фактически это резюме всего, что она накопала… И собственное примечание. – О’Хейган начала читать: «Интрижка Киллиона с Джойс Нортон-Уэллс весьма показательна в плане риска, на который люди идут ради удовлетворения сексуального влечения. Их адюльтер – всего лишь пылинка в широком спектре похоти, где на одном конце здоровая человеческая близость, но чем дальше, тем темнее линии, вожделение соединяется с извращениями, расстройствами, маниями, преступлениями, а у самого черного предела лежит зверское, сексуально мотивированное убийство…»

Все молчали. Энджи думала о собственной зависимости от анонимного секса. Хольгерсен глядел в опустевшую пивную кружку.

– Черт, девчонка-то глубоко копала…

– Она права, – сказала О’Хейган. – Я все оттенки этого спектра похоти каждый день на своем столе в морге вижу.