– Значит, Джесс Скотт подобрал их на автобусной остановке и предложил бесплатную поездку на юг?

– И убил их. После того как он и его приятели получили дополнительную премию от Уитни, или, как сказал Скотт, «заодно и развлеклись на стороне», – бесстрастно сказала Грейс. – Когда ваш отец начал следствие о пропаже подростков, Джесс Скотт испугался и заставил Уну Феррис дать ложные показания о белом фургоне с орегонскими номерами. А более двадцати лет спустя, когда Дикси узнала, что ваш отец снова подбирается к ним, она сговорилась с Джессом Скоттом о том, что нужно помешать ему и сохранить их тайну.

– Но почему Джесс Скотт? То есть как Дикси Маккракен узнала о нем? Что навело ее на мысль, будто она может заключить с ним контракт на убийство?

– Джесс Скотт – сводный брат Дикси Маккракен.

Ребекка заморгала, когда до нее дошло: Дикси Скотт Маккракен. Это было не совпадение.

– У них был один отец? – тихо спросила она.

– И история жизни в бедных семьях с разведенными матерями. Хотя они никогда не общались на людях, между ними существует прочная связь.

И возможно, общая предрасположенность к корыстолюбию, беспринципности и социопатии. Дикси изображала фальшивое сочувствие, когда Ребекка была сломлена при виде обгоревшего трупа своего отца.

Думая об этом, она посмотрела на Грейс.

– А мой отец?

– Все организовала Дикси. Она знала, что дело закончится расследованием самоубийства при невыясненных обстоятельствах. В качестве коронера она находилась в идеальной позиции для окончательного решения. Они с Джессом Скоттом заплатили Стью Генри за работу. Им повезло, что дети устроили пожар. Единственная ошибка, которую они допустили, – скрытые отпечатки на оружейном сейфе. Они совпадают с отпечатками Стью Генри.

– И двое малолетних свидетелей.

– И двое малолетних свидетелей, – эхом отозвалась Грейс.

– А тело Тревора?

– Его пока не нашли. Мы привлекли еще одну группу кинологов для работы на большой территории. – Грейс немного помедлила. – Ребекка, – сказала она. – Мне жаль, что так получилось с поминальным торжеством в честь вашего отца.

Ребекка глубоко вздохнула, потом сухо улыбнулась:

– На самом деле, я думаю, что он был бы только рад этому. Он вернул меня в город, чтобы я завершила его расследование.

– И вы это сделали. Он бы гордился вами. Отличная работа, сержант.

Глаза Ребекки жгло как огнем. Она не могла просить большего от этого хладнокровного детектива по расследованию убийств со стальной выправкой. Только уважения.

– Спасибо вам.

– Я отправляю запрос комиссару полиции о проведении официальной похоронной церемонии в честь капрала Ноя Норда, – сказала Грейс. – Как вам известно, почетная похоронная церемония проводится только для тех членов Королевской конной полиции, которые имели при жизни особые заслуги. – Она сделала паузу с намеком на улыбку в краешках губ. – У меня есть ощущение, что он это заслужил.

Грейс повернулась и ушла. Ребекка смотрела ей вслед.

Эш подошел сзади и обнял ее.

– Что случилось? Все в порядке?

Она кивнула, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами. Ее глаза наполнились слезами.

– Я сделала это, Эш, – прошептала она.

Она заглянула в глаза любимого человека. В каком-то смысле она уже понимала, что найдет способ провести с ним остаток жизни.

– Я поступила по справедливости. Я защитила честь своего отца.

Эш еще крепче обнял ее.

– Не думаю, что он когда-либо сомневался в тебе, Бекка. – Он помедлил и встретился с ней взглядом. – Поэтому он и позвонил тебе в тот день. Поэтому ты вернулась домой.

Сезон роста

Ребекка глубоко воткнула лопату в темную глинистую землю; ее дыхание вырывалось из груди резкими толчками. Утро было ясным и прохладным, но к полудню наступит жара. Ей хотелось вскопать грядки, пока солнце не поднялось слишком высоко.

На пригорке за ее спиной закончился разбор развалин старого дома. Подрядчики приступили к делу, как только сошел снег. Сооружение нового дома было запланировано на месте старого.

Но сегодня было воскресенье, поэтому молотки, пилы и другие инструменты молчали. Сегодня Ребекка работала над восстановлением некогда пышного огорода, который ее мать завела в этом месте. И Бекка видела, что почва остается плодородной.

Ребекка остановилась, чтобы перевести дух, и смахнула с лица прядь волос рабочей перчаткой. Какое-то время она наблюдала за Рикки и Тори: они натягивали проволоку вдоль огорода для защиты от оленей. Ребекка услышала их смех и внезапно попала во временну́ю воронку собственной памяти. Она увидела саму себя в возрасте Тори. Ее длинные темные волосы были заплетены в косу, и она работала рядом с матерью, а их пес что-то вынюхивал под березами. Тот же запах сырой земли, то же ощущение прохлады и чистого воздуха в легких. Такая же легкость бытия. Внезапно Ребекка ощутила присутствие своей матери в огороде, который она собиралась восстановить. Бекка застыла, завороженная этой мыслью, которая все эти годы лежала в глубине земли, но теперь пустила ростки, и они пробьются на поверхность, где получат воду и свет. Все это разворачивалось, разрасталось и оживало внутри ее.

Тори снова рассмеялась над словами Рикки, и эти радостные звуки заставили Ребекку улыбнуться. Тори обычно приходила помогать Рикки, и эта компания была приятной. Место снова становилось похожим на дом, хотя строительные работы начались недавно, и Ребекка моталась туда-сюда, продолжая работу в Оттаве.

Вчера она снова прилетела в Камлупс и приехала в окрестности Броукен-Бар на автомобиле. Она расположилась в отцовском сарае, который превратила в крошечный дом с койкой и самодельной кухней с газовой плиткой и морозильником, пропановым обогревателем и теплым постельным бельем. Ребекка собиралась остаться на неделю: встретиться с подрядчиком и проконтролировать следующий этап строительства.

Но едва ли не в первую очередь Ребекка заказала мастеру из Клинтона выжечь слова «Ферма Ноя» на старой кедровой доске, которую она хотела установить над въездом на ранчо.

Собачий нос ткнулся Ребекке в ногу. Она вздрогнула и посмотрела вниз.

– Кибу?

Она развернулась.

Эш стоял возле старого сарая и смотрел на нее. Она подняла руку в грязной перчатке, и Эш подошел к ней.

– Давно не слышала новостей от тебя, – сказала Ребекка при его приближении.

Он поцеловал ее, стер кусочек глины с ее щеки и протянул рюкзак.

– Вот, принес кофе и сэндвичи на завтрак.

Ребекка усмехнулась:

– Я могу привыкнуть к этому.

Эш на мгновение удержал ее взгляд и тихо сказал:

– Надеюсь на это. – Эш кивнул в сторону Рикки. – Хороший работник?

– Даже более того.

Какое-то время они стояли рядом и смотрели, как Кибу резвится с подростками.

– Ты думаешь об этом? – спросил Эш. – О детях.

Она замерла и посмотрела на него.

– Иногда.

Он кивнул, но ничего не добавил.

– Ты будешь хорошим приемным отцом для Рикки, – заметила она, пытаясь прощупать его настроение.

Эш глубоко вздохнул и засунул руки в карманы. Ребекка поняла, что он думает о ребенке Уитни. О старом кедровом гробе на его земле, о собственном отце-насильнике.

Ребекка говорила Эшу о психотерапевтах и группах поддержки, но он сказал, что не хочет никуда обращаться. Не сейчас. А может быть, и никогда. Достаточно того, что она знает об этом. Но Ребекка понимала, что прошлое будет преследовать его самыми неожиданными способами. Вероятно, до самого конца. Такова природа детской травмы и насилия, пережитого в раннем возрасте. Пострадавшие дети похожи на зерна, попавшие на дурную почву. Иногда они вырастают неполноценными, но могут стать сильными и независимыми благодаря правильной опеке.

– Как я посмотрю, дело спорится, – сказал он, указывая на ее огород.

Ребекка рассмеялась: