Мэддокс повернулся к спецназовцу, ожидавшему у двери.
– Это помещение опечатайте. Сюда мы в первую очередь приведем экспертов. – Он достал мобильный и позвонил Фицу: – Нужен адрес проживания, срочно, – сказал он в телефон, глядя Энджи в глаза. – Маньяка нашего зовут Спенсер Аддамс, живет в бухте Джеймс, вроде бы с матерью. Мы сейчас выдвигаемся туда, а от вас ждем адрес и группу захвата.
Глава 71
Вторая команда спецназа прибыла скрытно, без сирен. Дом в бухте Джеймс был тих и темен. Спецназовцы взломали дверь, но ни Спенсера Аддамса, ни его матери внутри не оказалось. Сейчас ждали приезда экспертов.
Дождавшись сигнала «все чисто», Энджи с Мэддоксом медленно вошли в гараж, выходивший на тихую улочку со старинными домами, белым штакетником и аккуратными цветочными клумбами. Ночь была ветреная. Растущая луна заливала серебром сонную округу, но на горизонте собирались черные тучи. Тихий квартал находился в шаговой доступности и от моря, и от пирса, где Энджи и Мерри Уинстон сидели в бистро, и от здания законодательного совета, и от гавани, этого сердца города, и становилось еще страшнее от сознания, что здесь вырос чудовищный маньяк-убийца, здесь ходил в школу, годами таился и гнил изнутри, превращаясь в больного садиста.
Энджи кивнула на масляное пятно, впитавшееся в бетонный пол гаража: недавно здесь стоял автомобиль. В гараже было тепло, в воздухе еще ощущался слабый запах горячего мотора и выхлопных газов – видимо, жильцы уехали совсем недавно. Вдоль стен стояли металлические стеллажи, где в пластиковых ящиках лежали садовые инструменты, чистящие средства и прочие припасы. На пробковой доске, привинченной к стене, на крючках ровными рядами висели инструменты.
– Аккуратный, подлец, – буркнул Мэддокс, когда они двинулись ко второму выходу. За дверью начиналась вымощенная камнем дорожка к крыльцу коттеджа.
Энджи остановилась.
– Подожди, вон, смотри, – сказала она. – Оружейный сейф.
Сейф для длинноствольного оружия был распахнут и пуст. На полке валялась перевернутая коробка из-под патронов, тоже пустая.
– Двадцать второй калибр, – прочла Энджи надпись на коробке. – Он на свободе, и у него винтовка.
По узкой дорожке пошли к аккуратному домику под двускатной крышей, с витражными вставками над окнами. Подсветка в саду была включена, и взгляду открывался ухоженный газон с подстриженными кустами.
Пока они ждали подкрепления, Веддер дал задание техническому отделу запустить поиск Спенсера Аддамса. Второе имя – Джон, не привлекался, ДНК и отпечатков пальцев в базе нет. Мать – Бьюла Ли Аддамс, урожденная Картрайт. Дом куплен на ее имя, Спенсер там вырос. Отец, Джон Спенсер, пропал, когда мальчику было пять лет. Его так и не нашли, и Спенсера воспитывала мать. Закончил местную школу, работал учеником плотника. Бьюла длительное время активно участвовала в работе благотворительных католических организаций и была прихожанкой отца Саймона. Пока это все, что удалось установить ребятам из управления.
Когда подъехали криминалисты, Мэддокс и Энджи как раз входили в дом, натянув сапоги-бахилы и перчатки. В комнатах было тепло. Судя по всему, хозяева выехали в спешке: телевизор еще работал – шла серия «Улицы Коронаций». В старом камине оранжево тлели угли, и в коридоре дымилась ментоловая сигарета, конец которой превратился в аккуратный столбик пепла. Рядом с пепельницей, полной окурков со следами ярко-красной помады, стояла коробка синих латексных перчаток и лежал пакет с логотипом «Драгги март»; детективы проезжали этот магазин по дороге сюда.
На вешалке у дверей висели пальто, на подставке – женский зонтик в цветочек. Мужские беговые кроссовки «саломон» соседствовали с меньшего размера женскими спортивными туфлями «рокпорт». В воздухе сильно пахло кислым, резким ментоловым дымом.
Энджи с бьющимся сердцем огляделась.
Предоставив судмедэкспертам тщательно прочесывать дом и лужайку, Паллорино и Мэддокс, имея перед собой конкретную цель, быстро прошлись по комнатам в поисках подсказок, куда могли выехать хозяева. Времени у них не осталось – подозреваемый находился в бегах и был вооружен. Возможно, он почувствовал себя загнанным в угол и окончательно слетел с катушек. Без ответа пока оставался вопрос, добровольно ли мать поехала с сыном.
Из коридора они открыли дверь в маленькую ванную, и у Паллорино перехватило дыхание.
Приклеенные по краям зеркала над белой раковиной, на детективов глядели фотографии Грейси Драммонд, запечатленной во время половых актов с разными мужчинами. Сверху на зеркале ярко-красной помадой были крупно выведены слова: «Спаси этих девушек». От надписи красная стрелка указывала на изображение еще одной девушки, занимавшейся сексом с бородатым мужчиной лет шестидесяти.
– Лара Пеннингтон, – узнала Энджи.
Рядом с фотографией Пеннингтон и неизвестного помадой было написано: «Быть ей крещенной во имя Господа. Спаси их всех. Изгони Сатану».
– Это кадры из видеозаписей с яхты, – сказала Паллорино, подавшись ближе. – В числе других Аддамс видел Драммонд, Хокинг, Пеннингтон и зациклился на них. Он напал на Драммонд, распробовав тело Хокинг.
– Ему захотелось живую, – негромко сказал Мэддокс.
– Пеннингтон следующая, – произнесла Энджи, глядя на жесткие банные перчатки для скраба, лежавшие в раковине. Мэддокс приподнял одну. Пальцы перчатки покоробились и слиплись от чего-то засохшего.
– Семя? – предположил он.
По краю раковины были разложены открытые английские булавки, бритва и тюбик крема «Горячий лед» для разогрева мышц. Здесь же были коричневые пятна, похожие на кровь.
Мэддокс поглядел на перчатки, булавки, бритву и снова на фотографии блуда.
– Ты думаешь о том же, что и я?
Энджи со всхлипом втянула воздух. Рот наполнился предчувствием, что худшее еще впереди.
– По-моему, он здесь дрочил на фотографии Драммонд и Пеннингтон. Если он орудовал в перчатках для пилинга, да еще и мазал интимные места этим кремом, ему наверняка жгло там все огнем. Булавки, бритва – значит, от боли этот ублюдок кончает. Интересно, что думает об этих фотографиях его мамаша? Если она тоже здесь жила, не могла же она не заходить в туалет!
– Может, она его сообщница? – возразила Энджи, кивнув на красную надпись. – Помада, судя по всему, ее. Такие же следы на ментоловых окурках. И уехала вместе с сынком.
Выйдя в коридор, они открыли соседнюю дверь. Интерьер этой комнаты был суров, даже аскетичен: голые стены, только деревянное распятие над узкой кроватью, накрытой простым темно-синим одеялом. Голый деревянный пол. Занавесок на окне нет.
Нехорошее предчувствие усилилось, когда Паллорино вошла за Мэддоксом в следующую комнату, побольше, всю в цветочках и рюшах. Широкая кровать завалена думками и застелена розовым бельем. Вязаное крючком покрывало аккуратно сложено в ногах. На стене – фоторабота Эмили Карр с изображением старой церкви. Стоявший под окном комод с зеркалом – темного дерева, изогнутый в форме человеческой почки – застелен тюлевой накидкой с зубчатым краем, а сверху фотографии в рамках, четки и множество помады, компактные румяна, голубые тени для век, пудра и начатый пакетик леденцов «Хэтти» из «Старой милой кондитерской». На чеке дата – пять дней назад. Энджи взяла одну из фотографий: красивый мальчик лет десяти с растрепанными светлыми волосами и улыбкой сорванца. Голубые глаза, тонкие ножки с большими коленками торчат из слишком широких шортов. У стоящей рядом женщины узкое острое лицо и очки «кошачий глаз».
– Наверное, это Спенсер с матерью, – сказала она, ставя фотографию.
Ни в комнате, ни во второй ванной не было никаких следов мужчины.
Прибывшие эксперты уже проходили в дом. Энджи с Мэддоксом спустились в подвал. Раскачивавшаяся на шнуре лампочка освещала деревянные ступени.
Подвал оказался большим, без перегородок. В дальнем конце был устроен целый тренажерный зал: тут и штанга со скамьей для жима лежа, и гантели, и велотренажер, и беговая дорожка.