– К нам присоединилась детектив Паллорино, – сказала О’Хейган в микрофон и кивнула Энджи.

Детективы повернулись, и Паллорино с забившимся сердцем встретилась взглядом с темно-синими глазами.

Вот тебе и на – мистер Большой Член.

Высокий, смуглый и раздражающе красивый – тот самый незнакомец, которого она вчера ночью пристегнула к кровати в номере мотеля и отымела в свое удовольствие. И он новый сотрудник убойного отдела?! Это его мнение решит ее будущее? В ушах начался звон.

Энджи глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, – и закашлялась от эвкалиптовой мази. Из глаз покатились слезы, из носа потекло, отчего она шмыгнула и снова закашлялась.

– Лео, Барб, – с трудом поздоровалась она, превозмогая кашель.

Детектив Лео нахмурился:

– А ты что здесь делаешь?

О’Хейган дотянулась и выключила микрофон над столом.

Энджи вытерла глаза большим пальцем.

– Извините, что-то в глаз попало. – Она снова шмыгнула носом. – Я назначена на это дело. Базьяк включил меня в следственную группу.

Виолончель взвилась диссонансным крещендо.

Лео смотрел на нее ничего не выражающим взглядом.

– Это Джеймс Мэддокс, – сухо сказал он. – Пока руководитель следствия по этой неопознанной.

– Энджи Паллорино, – сказала Энджи, снова заглянув в темно-синие глаза. Жар волной поднялся изнутри до корней волос, а собственные правила секса бешено завертелись в голове: «Никогда не спать с коллегой. Никогда не целоваться. Уходить первой. Всегда контролировать ситуацию…»

Сейчас она меньше всего что-то контролировала.

– Дело Драммонд веду я, – проговорила она, вытирая нос рукавом. – Нападение на нее может быть связано с двумя нераскрытыми изнасилованиями, которые расследовали мы с Хашовски, соответственно, три и четыре года назад. Во всех трех нападениях прослеживается аналогичный почерк. Меня попросили поприсутствовать на вскрытии и проследить, не выявится ли новых совпадений.

Глядя на Паллорино в упор, Джеймс Мэддокс, помедлив, протянул руку. Они обменялись рукопожатием. Очень сильная и большая рука. Энджи даже вздрогнула, вспомнив ощущение этой руки на своем плече, когда он выводил ее из клуба ночью. А потом лежал обнаженный на постели, руки заведены за голову, волосы на груди, в подмышках и паху черные, как ночь, а кожа белая и гладкая, как мрамор или алебастр… И член – эрегированный, блестящий… Энджи стало трудно дышать.

– Рад познакомиться… детектив, – сказал Мэддокс, задержав ее руку на долю секунды дольше. В уголках его губ угадывалась улыбка, но глаза оставались абсолютно серьезными. Когда он отпустил руку, Энджи снова подтерла нос рукавом.

О’Хейган, смотревшая на них, переглянулась с Лео и сказала:

– Носовые платки в коробке вон на том столе.

Энджи взяла целую стопку бумажных салфеток.

– Спасибо. Я воспользовалась мазью, которую Хаш оставил в моей машине. Жжет не по-детски… – Она через силу засмеялась. – Его последняя подковырка, не иначе.

Вот же блин…

Встав рядом с мистером Большим Че, Энджи обратила внимание на обручальное кольцо у него на пальце. Ну так она и думала… Под ложечкой засосало. Мужики, что с них взять. Охотятся по-тихому всеми доступными способами, движимые одним из самых основных инстинктов, которого порой не умеют или почти не умеют контролировать. Но не ей осуждать – она и сама охотится в темноте…

Может, это даже хорошо, что он женат.

Это уже рычаг воздействия. Энджи несколько секунд обдумывала эту идею, но отбросила ее и сосредоточилась на мертвом теле на столе. При виде татуировки внизу живота и на бритом лобке покойницы Паллорино от удивления даже забыла про все остальное.

– Вы вовремя, детектив, – сказала О’Хейган. – Мы как раз приступили к вскрытию. – Подняв руку, патологоанатом снова включила микрофон над столом.

Глава 17

Джек Киллион вставил ключ в замок и открыл дверь. Комнату озарял неяркий таинственный свет – перед огромными, во всю стену, окнами на кофейном столике мигали свечи рядом с открытой бутылкой вина и двумя бокалами. На противоположном берегу залива в темноте можно было различить скупо освещенные здания законодательного собрания. Тихо играл джаз.

Киллион колебался – между лопатками возник тугой узел напряжения. Может, уйти и закончить все это? Однако он перешагнул порог, прикрыв за собой дверь.

– Привет. – Она появилась из-за угла, немного напугав Киллиона, забрала портфель и поставила его на стул. Взяв Джека нежными пальцами за руки, привлекла к себе для поцелуя. На ее губах чувствовался вкус вина.

Когда Киллион не ответил, она отодвинулась и прищурилась:

– Что-то не так?

– Да нет, все так, но…

– Что тебя выбило из колеи? Присяга во вторник? Или эта сенсационная новость?

– Хуже момента и придумать нельзя. От моих громких обещаний выжечь преступность каленым железом вот-вот запахнет жареным.

– Иди сюда, присядь. Огонь в камине горит, вино открыто. – Вкрадчиво-мягко ступая, она прошла в гостиную и уселась на диван, похлопав по подушке рядом с собой. – Давай поговорим.

– Джойс, может, нам пока прекратить все это?

– Сядь. – Ее лицо стало серьезным. – Я могу помочь, Джек. – Она умела мгновенно включать и отключать свою деловую жилку, будто нажимая невидимую кнопку. Киллион иногда задавался вопросом, в каком режиме пребывает Джойс Нортон-Уэллс и о чем она сейчас думает своим расчетливым умом. – Шеф Гуннар звонил мне домой, чтобы доложить о ситуации. – Она потянулась за своим бокалом. – Похоже, дело приняло серьезный оборот.

– Еще бы, черт возьми!

– Нет, Джек, я в другом смысле. – Она глубоко вздохнула и скрестила прекрасные холеные ноги. – Похоже, мы можем задержать серийного убийцу.

Киллион медленно опустился в кресло у окна, предпочитая – пока – держаться от Джойс на расстоянии. Она подалась вперед:

– Тебе известно, что офис генерального прокурора имеет право знать о потенциально крупных или сложных расследованиях?

В душе Киллиона зародилось нехорошее предчувствие: в темных глазах Джойс явно горел огонек возбуждения. Она обожала грязную возню. Он уже догадывался, о чем пойдет речь, – о неизбежной борьбе, которой он совершенно не желал, заняв пост мэра с минимальным перевесом.

– Продолжай.

– Мы заказали срочную судмедэкспертизу тела, выловленного из залива сегодня утром. Сейчас его как раз вскрывает патологоанатом…

– В воскресенье ночью?!

– А у нас чрезвычайные обстоятельства. – Поколебавшись, Джойс добавила: – Кое-что уже обнаружилось при предварительном внешнем осмотре.

Зловещее предчувствие усиливалось.

– Отрезана прядь волос… – Джойс помолчала. – И совершено зверское обрезание.

Киллион уставился на нее, утратив дар речи.

– Полиция считает, здесь есть связь с нападением на молодую женщину, которую нашли на кладбище, и, возможно, еще с двумя изнасилованиями, совершенными ранее. – Джойс оценивающе посмотрела на Киллиона, будто прикидывая, хватит ли у него мужества дослушать. – Ритуальное убийство на почве сексуального садизма. Преступник перешел от изнасилований к убийствам и явно утратил самоконтроль, учитывая минимальный интервал между двумя последними убийствами.

– Мне это совсем ни к чему.

– А может, наоборот? Когда полиция Виктории поймает этого типа – а они его возьмут, – процесс над ним станет сенсацией и привлечет международное внимание. Гуннар с самого начала держит меня в курсе, так что государственный обвинитель будет хорошо подготовлен и учтет все тонкости. Мы ничего не упустим и не оставим негодяю лазеек в законе. К работе над подготовкой обвинения я привлеку лучших специалистов – они будут заниматься только этим. Любая небрежность обойдется нам слишком дорого.

Киллион вскочил, подошел к окну и уставился на огоньки залива. На свой город.

– Джек?..

– Ты же от этого тащишься! Ты даже хочешь этого! Тебе в кайф, что юным белым девочкам увечат половые органы, что их убивают, потому что ты рассчитываешь сделать на этом карьеру, привлечь внимание к своему офису, когда дело дойдет до суда над негодяем!