– Ну-ну, Том, дружище. Это на тебя не похоже, – еще одна улыбка, – верно? Это ведь просто пьяная болтовня? Или дело в наркотиках, которые она тебе дала? Она любит играть с изменяющим сознание дерьмом. Темная штучка эта Арвен.

Дует ветер, и все яхты словно поднимаются, вдыхают воздух, вздымая гигантские груди, оживают, и маленькие окошки мерцают в лунном свете, будто глаза, а мачты звяк, звяк, звякают от смеха. В голове у Тома снова раздается голос Арвен.

Маленький городок Глен Дэнниг… Я знаю твой секрет… Я знаю о пациентах твоей гражданской жены, Том. В институте.

Может, это ему приснилось. Это не может быть правдой. Дело в наркотиках, в алкоголе.

Я знаю, что вы оба сделали.

– Иди домой, Том, – говорит Саймон. – Возвращайся к жене. Но сначала застегни молнию.

Том изумленно опускает взгляд. Застегивает молнию и идет к яхте. Находит ботинки, запирает двери и выключает свет. Его разум слегка очищается, и страх растет.

Я знаю твой секрет.

Когда он покидает гавань, Саймон по-прежнему курит на палубе. Том выходит на тротуар, в кронах дубов шумит ветер. Он чувствует, как деревья шепчутся, передавая друг другу сигналы. Чувствует, как плотнее сдвигаются тени.

Все кажется нереальным. Его фантазией.

Верно?

Лили всегда говорит, что реальность находится не снаружи, что это лишь история в голове. И все. Выдумка. Ловкость рук. Спровоцированная наркотиками фантазия о зазеркалье в духе Льюиса Кэрролла.

Что-то шуршит в кустах. Том замирает. У него колотится сердце. Он смотрит на растения. Из зарослей выходит на тротуар енот. Останавливается, смотрит на Тома. Разбойник в маске. Том не двигается. Енот переходит дорогу в сопровождении троих детенышей.

Семья.

Осознание поражает его, словно удар. Если Арвен расскажет его секрет, его семья будет уничтожена. Абсолютно. Его брак. Лили. Все.

Он не позволит этому случиться.

Ханна

Над океаном сияет прекрасный июнь. Осталось два дня до самого длинного дня в году, думает Ханна. Обычно событие приносит радость, но сегодня она раздражена. Она покрывает глазурью пирог, испеченный для барбекю.

Вчера Саймон вернулся домой очень поздно, и она слышала, как он наткнулся на садовый стул рядом с бассейном. Она выглянула в окно и увидела в лунном свете его фигуру – он шел в сторону скал, к ступеням, ведущим к его, как он выражается, «мужской хижине». Она вернулась в постель и пролежала целый час, пялясь на тени на потолке, пока он тихо не прокрался в дом. От него сильно пахло алкоголем. Но еще Ханна почувствовала нечто зловещее – чувство, которое ей обычно удается прогнать.

Сегодня утром, когда она проснулась, Саймона уже не было. Он оставил записку, где написал, что отправится на долгую пробежку, потому что завтра барбекю и он хочет помочь ей с приготовлениями.

Ханна бросает взгляд на записку, по-прежнему лежащую на столешнице. Мрачное предчувствие снова возникает в груди. Она его не впускает. Ей нужно закончить пирог, потом разбудить детей. Она повезет Джейкоба на урок плавания в рекреационный центр «Уиндзор Парк», где увидится с Лили, которая привозит на занятия Мэттью в это же время. Они обсудят, что еще нужно купить, а потом она отправится в магазин за цветами. Ханна опускает нож в чашку с горячей водой и пытается расправить глазурь. Мысли возвращаются к Саймону.

Этот «счастливый час» по пятницам длится все дольше и дольше, но дело не только в этом. Есть кое-что еще. Две недели назад она нашла в кармане Саймона чек из магазина шоколада. А еще два рыжих волоса на рукаве куртки, когда ее вешала, – и от ткани явно пахло духами. А два дня назад, во время стирки, она обнаружила след розовой помады на белом воротничке рубашки.

Та женщина, поселившаяся напротив, – вот что действительно тревожит Ханну. Официантка из таверны. Ведет себя с Саймоном куда приветливее, чем следует, а он прямо сбился с ног, помогая ей разгрузить странный синий фургон, раскрашенный снежинками. Ханна накладывает ножом новую порцию глазури и размышляет, было ли идеей Саймона поселить напротив них официантку. По его утверждениям, это придумал Том.

Ханна наклоняется и пристально рассматривает глазурь. Поправляет неровность. Женщины вроде Арвен Харпер – Ханна считает таких опасными. Она – полная противоположность Ханны. Свободная. Творческая. Немного дикая. Непредсказуемая. Сексуальная. Она угрожает образу жизни Ханны. Бросает вызов понятиям Ханны о подобающем поведении домохозяйки среднего возраста.

Ханна делает шаг назад и вытирает руки полотенцем. Она рассматривает пирог. Возможно, с Арвен спит Том. Не Саймон. Ей нравится думать, что это проблемы Лили, а не ее. Идеальной Лили. Возможно, семья Лили не так уж идеальна.

Но мысли делают новый круг.

А вдруг Саймон влюбился в официантку? Она не может его потерять. Что ей делать? Он заберет дом. Он был его собственностью, когда они познакомились. Чего захотят дети? Останутся с ним и его новой, сексуальной женой? Кому будет нужна Ханна? У нее появились новые морщины. У нее лишний вес. У нее обвисает лицо. Она больше не притягивает взглядов. Теперь она понимает, что имеют в виду женщины, когда говорят, что ее ровесницы словно исчезают. Ханна думает о Саймоне, уронившем стул у бассейна на пути в свою хижину в лунном свете.

Она была в хижине всего раз, и Саймон об этом не знает. Она построена на отвесной скале и фактически висит над морем – попасть туда можно только по крутой деревянной лестнице с веревочными перилами. А поскольку Ханна ужасно боится высоты – у нее практически фобия, – Саймон думает, что хижина безопасна от ее визитов. Но два года назад Ханна, изо всех сил цепляясь за перила, спустилась по ступеням с ключом, найденным в ящике с носками Саймона.

Когда она начинает вспоминать тот день, ее пульс ускоряется. Она поспешно несет нож и миску к раковине и на полную мощность включает воду. Она не хочет вспоминать увиденные в хижине фотографии. Саймон – наблюдатель, вот и все. Он наблюдает за женщинами и за птицами и делает снимки. Вот и все. Он разглядывает и исследует людей. Философ, размышляющий о мировоззрениях. Он своего рода ницшеанский сверхчеловек и не верит в Бога. Поэтому Саймон считает, что неотъемлемой морали или абсолютных ценностей не существует. Он считает, человек сам создает ценности и мораль. А значит, теоретически Саймон мог бы изменить, если бы почувствовал, что роман добавит его жизни ценность, и не посчитал бы это неправильным. Он бы сказал: «Смысл жизни в том, что мы умираем, значит, нужно придавать ей ценность, Ханна. Чтобы она имела значение».

А что, если он спит с Арвен в той хижине на скале?

Она чувствует, как глаза наполняются слезами. Выключает воду и развязывает фартук.

Хижина.

Ханну непреодолимо тянет в хижину.

Она берет телефон на случай, если она упадет, застрянет, замерзнет или случится еще что-нибудь ужасное. Чайки кричат и летают вдоль края скалы, на границах своей океанской обители. Шепчут деревья, тесной стеной стоящие у края леса.

Ханна крепко держится за перила. Она спускается вниз, сантиметр за сантиметром. На коже выступает пот. Время идет. Он скоро вернется. Далеко, далеко внизу наступает и отползает океан. Ханна закрывает на мгновение глаза, заставляя себя дышать. Она представляет, как отпускает руку, спотыкается, катится в пропасть, переворачиваясь и, ударяясь о камни, бах, бах, бах, до самой воды, пока не умрет.

Сосредоточься.

Она пытается собраться и медленно продвигается к деревянной постройке.

Ханна отпирает дверь. Внутри – слабый аромат благовоний. Чучела птиц смотрят на нее стеклянными глазами. И ласка тоже. Ханна подходит к столу с компьютером, где она нашла фотографии в прошлый раз.

И замирает от шока. На столе разложены новые фотографии, напечатанные Саймоном.