— Настоящих книг?

— Ты понимаешь, что я имею в виду, — он отхлебнул виски.

— Нет, не понимаю. Ты имеешь в виду, что детские книги могут служить подспорьем для какой-то более важной работы?

— Я имею в виду, что твои привычные занятия не должны удерживать тебя от будущего развития, Элли. Если что-то делается легко и удобно, это не означает, что ты вечно должна заниматься этим. Перемены всегда трудны, но ты можешь стать кем угодно, если только захочешь этого, — он откинулся на спинку кожаного кресла, баюкая свой бокал в ладонях. — На самом деле я имею в виду, что нельзя позволять трагическому событию определять твою дальнейшую жизнь. Измени свою историю. Будь подвижной и изменчивой. Адаптируйся.

Он указал бокалом на меня.

— Выбор за тобой.

Кровь отхлынула от моего лица. В ушах тихо зазвенело.

— Я серьезно, — продолжал он. — Все мы можем выбирать свои личные истории, — те истории о себе, в которые нам хочется верить. И если мы достаточно сильно верим в свою новую историю, то другие люди тоже начинают верить, — он снова отхлебнул виски. — В том числе и поэтому я попросил тебя сегодня присоединиться к нам.

Разумеется, у него была причина. Как я могла быть такой дурой и поверить, что это было всего лишь искреннее желание отца встретиться с дочерью в день своего шестидесятипятилетия? Воспоминание дрожало и переливалось, как ртуть: детский восторг на лице Хлои, когда я читала ее любимую сказку на ночь. Снова и снова, потому что она требовала этого. Звуки ее хихиканья в смешных местах. Пухлый пальчик, указывающий на иллюстрации. Чувства жаркой волной вздымались во мне. Эти моменты, которые я делила с Хлоей, были реальными. Книги были реальными. Жизненные уроки, усваиваемые через вымышленных героев. Моя работа по созданию детских книг была ценной для меня.

Я совершила колоссальную ошибку, когда приехала сюда сегодня вечером. Я воображала, что мы будем вдвоем, и в этой воображаемой «истории» мой отец говорил: «А ты хорошо выглядишь, Элли! Ты сбросила вес и выглядишь сильной. Я горжусь тем, как ты смогла прийти в себя после всего…» Как я вообще позволила таким мыслям закрасться ко мне в голову? Какая женщина в возрасте далеко за тридцать лет нуждается в отцовском одобрении, в его любви? Какая женщина нуждается в муже, в мужском прикосновении… в запахе волос ее ребенка, к весу ее малыша на усталых руках? К моим глазам подступили слезы.

— Я серьезно, Элли. Дай мне идею — любую идею — об издательском предприятии, о художественном бизнесе, даже о художественной галерее с выставкой-продажей. Если ты составишь хотя бы наполовину достойное деловое предложение, то я профинансирую его. Считай, что ты уже победила в этой игре, — он обвел помещение широким жестом руки с бокалом виски. — Половина людей в этом отеле прямо сейчас хотели бы оказаться на твоем месте и воспользоваться этой возможностью, — он наклонился вперед. — Ты можешь основать уникальную маленькую компанию с индивидуальным подходом и выбирать только те проекты, которые захочешь продвигать…

Его слова превратились в монотонное жужжание, когда музыка заиграла громче, а звуки окружающих голосов начали сливаться и расплываться у меня в голове.

Маленькая.

Уникальная.

Нечто маленькое и уникальное, собранное по индивидуальному заказу, сидело рядом с ним: шедевр косметической хирургии с утиными губами. Я смотрела на отца. Он никогда не уважал то, чем я занималась. Он никогда не уважал меня. Он рассматривал меня как маленькую занозу в боку с тех пор, как умерла моя мать, когда мне было девять лет. Я взяла свой бокал и допила остатки вина.

— Значит, вот почему я здесь? — спросила я и подлила еще. — Ты хочешь потратить кое-какие деньги на меня, — на твою маленькую проблему, — прежде чем вы с твоей новой спутницей не отправитесь в долгое и увлекательное путешествие, питаемое неугасимым огнем возрастного кризиса?

Я знала, что он собирался совершить большую поездку. Я не знала, что он собирается взять с собой женщину, но, разумеется, иначе и быть не могло.

— Примерно так же, как ты раньше совал мне деньги или селил меня куда подальше и подороже с тех пор, как умерла мама. Ты считал, что это с лихвой покрывает твои родительские обязательства.

Он заморгал.

— Да, — я повысила голос и сама удивилась этому. — Мне уже давно должно было хватить смелости сказать тебе это прямо в лицо. Наверное, я была менее… как ты это называешь? Пассивной? — Мой голос становился пронзительным, но я не могла удержаться. — Думаешь, если ты подбросишь мне несколько миллионов… Думаешь, если ты потрясешь передо мной венчурным капиталом, словно перед одним из этих парней из службы быстрых знакомств, приехавших на твою конференцию, то сможешь умыть руки? Избавиться от маленькой проблемы с Элли и наконец освободиться в день твоего юбилея, чтобы с блеском провести остаток твоих дней?

Виргиния пугливо оглянулась на людей за столиками, сидевших вокруг нас. Они притихли и внимательно слушали. Лишь двое или трое посмотрели в нашу сторону, но быстро отвели взгляды.

Я уже представляла заголовки завтрашних газет:

Очередной нервный срыв у «наследницы Хартли»! Стерлинг Джеймс Хартли и его дочь из-за трастового фонда устраивают публичную ссору на знаменитой конференции «Агора» в отеле его имени!

Слегка дрожа от мощного выброса адреналина в организме, я продолжала:

— Ты и впрямь думаешь, что деньги решают все, не так ли? Может быть, если ты хотя бы один раз попробовал почитать мне сказку на ночь, когда я была маленькой, или видел, как твоя внучка…

— Говори тише, — проворчал он.

— Ах, я недостаточно пассивна для тебя?

— Я всего лишь сделал предложение, Элли. Чтобы ты могла чем-то заняться, чтобы ты могла отвлечься от других… вещей. Чтобы ты вышла в свет и встречалась с людьми. Фриланс — это одинокая работа. Ты все время остаешься одна в твоей студии, а это нехорошо.

Я сверлила его взглядом. Я хотела сказать, что мне нравится быть одной. Но он был прав: я нуждалась в обществе. Я нуждалась в семье. Но не в финансировании.

Мой отец обменялся взглядом с Виргинией. Он кивнул и поднял руку, требуя принести счет. Потом он наклонился ближе и взял мою ладонь в свои руки. Они были большими и теплыми, и девятилетняя девочка в моей душе испытала ноющую боль утраты.

— Нам с Виргинией пора уходить. У нас есть другие встречи и дела на этот вечер.

Я кивнула, не разжимая губ.

— Я собираюсь вызвать тебе такси.

Я промолчала.

— Я лишь хочу, чтобы ты знала: предложение остается в силе. Чего бы ты ни захотела, чего бы это ни стоило. Может быть, ты захочешь попробовать силы в сфере недвижимости, как Дуг.

— Это была затея Дуга, а не моя.

Он стиснул зубы и снова кивнул.

— Позвони мне. Мы с Виргинией завтра отправляемся в путь и большей частью будем находиться вне зоны мобильной связи, — особенно в Сахаре и на антарктическом этапе нашей экспедиции, ближе к концу года. Но даже если ты не сможешь связаться лично со мной, свяжись с Сарой Чэппел: это моя новая личная ассистентка в нашем офисе. Я оставлю ей инструкции и сделаю то же самое для моего юридического консультанта. Он может рассмотреть твое предложение и запустить процесс, если ты пожелаешь.

Он поднялся из-за стола, и Виргиния последовала его примеру. Окончательность: я ощущала силу этого жеста. Мне было тридцать четыре года; предполагалось, что я преодолела тяжелый жизненный кризис, и мой отец был готов платить, поскольку ему хотелось быть свободным от чувства вины в своей кругосветной поездке. Его долг передо мной был исполнен, и мысль об этом колокольным звоном отдавалась у меня в голове. Стерлинг Харди подписал последний чек. Его совесть была чиста.

— Не беспокойся о такси, — сказала я.

— Элли…

— Я останусь и еще немного выпью.

Он окинул меня взглядом.

— Эй, ты же сказал, что я должна чаще выходить в свет. Вот я и вышла.