— Во всяком случае, мы выяснили, что это за кости. Хоть немного продвинулись, — заметила Тана, взяв еще один кусочек пиццы, сыр на котором уже успел порядком расплавиться. Бабаху понравилось, что она сказала «мы». Понравилось больше, чем должно было.

Откусив еще немного, Тана от наслаждения закрыла глаза.

— Куда лучше лосиного рагу, — пробормотала она с набитым ртом.

— Я неплохо готовлю оленину. — Он не знал, почему сказал это. Просто само вырвалось.

Она перестала жевать, посмотрела ему в глаза. Что-то повисло в воздухе: то ли вопрос о том, как быть дальше, когда они кое-что узнали, то ли приглашение на обед из оленины. Тана сглотнула и вновь переключила внимание на доску.

— Ну так что мы имеем? Давай разбираться. Нет никаких конкретных доказательств, что это не животные. Вместе с тем у нас есть три никак не связанных нападения волков и медведей, поражающих сходством: тела объедены частично, у жертв женского пола отсутствуют одни и те же органы. Всё так? — Она отхлебнула сока, опять перевела глаза на доску, избегая смотреть на Бабаха.

— Да. — Бабах проглотил пиццу, вытер рот салфеткой. — Во всех трех случаях фигурируют инукшуки, симметричные следы когтей, по крайней мере в двух из них — рыбья кровь и ваниль. Во всех трех случаях место действия — удаленные участки Твин-Риверса, нападения произошли в одно и то же время — в первую неделю ноября, незадолго до сильной снежной бури, затруднившей поиски и позволившей животным объесть тела. Первый случай — четыре года назад, второй — три, третий — в этом году.

— Может быть, сюда же относится дело о гибели геолога из Келоуны, которая пропала в долине Нехако в прошлом ноябре и чье тело было найдено только весной. Вот черт, — сказала Тана, — нам нужен Интернет. Нужен доступ к недостающим делам. Могли быть и еще подобные случаи. Я имею в виду, если это творит маньяк, он может перемещаться на вертолете. На большие расстояния. Никто не просыпается в один прекрасный день и не начинает ни с того ни с сего творить такие вещи. Убийства всегда планируются. Тот, кто это делает, опасается быть пойманным, много перемещается и выбирает места, где животные могут уничтожить доказательства. Поэтому он понемногу движется все дальше, правда? И значит, прежде чем прибыть сюда, вполне мог орудовать где-то еще.

— Я тоже об этом подумал, — заметил Бабах, разглядывая фото отпечатка ботинка «Баффин-Арктик» с отчетливо различимой зазубриной. Он охотно продемонстрировал подошвы своей обуви, прежде чем сделать перерыв на пиццу. Узор был самым обыкновенным, а размер — одиннадцатым. След же, судя по линейке, на следующем фото лежавшей рядом с отпечатком, был девятого размера. Если удастся выяснить, чей это ботинок, подозрения будут гораздо более обоснованны.

— Здесь явно ритуальные или мифологические мотивы — чего стоят хотя бы разрывы как от когтей и факт, что животных, возможно, нарочно приманили на трупы. А еще инукшуки. — Он поднялся, вновь прочитал стихотворение из ужастика.

— Я должна отправиться в лагерь Члико, — заявила Тана.

— Мы, — напомнил Бабах, глядя ей в глаза. — Мы вместе пойдем туда, Тана, прежде чем наладят связь, прежде чем пришлют подкрепление. Потому что если отравленные кости, и глаз на двери, и диверсия связаны с этим, — он постучал по доске, — то, может быть, тот, кто убил этих четверых, теперь наметил своей жертвой тебя — потому что ты суешь свой нос в его планы. Сейчас тебя некому защитить — ты оторвана от всего мира, а впереди снежные бури.

Тана сглотнула и тихо сказала:

— Ладно. Мы пойдем в лагерь. Завтра. Поговорим с Генри Спаттом, узнаем побольше о его книге. Я хочу экземпляр.

— Придется ехать на снегоходе. Вертолетом не долететь в такую погоду.

Повисла тишина. Потом Тана сказала:

— А как же Штурманн-Тейлор и твои планы? Если ты появишься в лагере с копом…

Бабах знал, о чем она хочет спросить. Она хотела знать, может ли он, помогая ей, испортить все, к чему стремился последние пять лет. Да, запросто. Но он не мог этого не сделать. Будто судьба сама столкнула его с этой женщиной, чтобы спасти от самого себя, чтобы на пути к саморазрушению развернуть в другую сторону. Он не знал, что это, жалость или благодарность, но чувствовал: если он сможет защитить ее и будущего ребенка, вселенная, наверное, простит ему гибель Лары и их нерожденной дочери. Наверное, жизнь иногда дает еще один шанс.

— Все это я возьму на себя, — сказал он.

— Расскажи мне, как ты нашел Новака и тело его дочери, — попросила Тана.

Бабах потер подбородок.

— Я проверял капканы старины Эдди Никапа. Он сильно болел, но лечиться не собирался. Так бы и помер с собаками вместе. Ну а я хотел попробовать настоящей жизни на Севере, получше познакомиться с местным населением.

— Часть работы под прикрытием.

Он чуть слышно фыркнул.

— Ну, можно и так сказать. В общем, в то утро я выгуливал собак Эдди возле реки, было еще темно. Шел сильный снег. И я услышал этот жуткий, нечеловеческий вой. Собаки словно взбесились. — Он посмотрел на фото Эллиота Новака, сделанное после всего пережитого. — То еще зрелище. Новак сидел возле деревьев, среди всего этого кровавого кошмара, сам весь в крови, и прижимал к себе то, что осталось от Реган. Весь обмороженный. Стонал, как раненый зверь, бормотал какую-то чушь о том, как ее в ночи рвали медведи и волки. Я запомнил все, что видел, пока место убийства не замело снегом. Голова Реган была оторвана. На краю развилки стоял инукшук — это показалось мне странным, но не настолько, чтобы стоило заострять на нем внимание. Я беспокоился, что Эллиот может погибнуть. Завернул в палатку тело Реган, погрузил на сани, рядом посадил Эллиота. Через несколько часов привез в город. Адди кое-как успокоила его, потом его эвакуировали. Следователи смогли добраться до места происшествия лишь через несколько дней.

— А мог он сам — Новак — убить свою дочь?

Бабах закусил щеку.

— Кто знает. Вдруг он чокнулся еще до того, как все случилось? Это многое объяснило бы.

— А остальных? Дакоту Смитерс, Аподаку, Санджита? Ведь он все еще здесь. Вдруг он настолько безумен, что напал и на них?

— Черт знает. Я не могу представить никого, способного на такое. Но это случилось.

— Ты можешь показать мне, где он… Можешь отвести меня к нему?

Он посмотрел на нее и медленно кивнул.

— Но на снегоходе это займет по меньшей мере сутки. Придется ночевать в лесу. Ты уверена, что…

— Уверена.

— Если выезжаем завтра на рассвете, можем завернуть в лагерь, — сказал он. — Это по пути. Можем там даже заночевать, если нам разрешат, или провести ночь в лесу и утром добраться до Новака.

— И еще я хочу поговорить с Дженни Смитерс. Может быть, в первую очередь заедем к ней? Начнем собираться прямо сейчас, к рассвету будем готовы.

Горячая волна адреналина прошла по телу Бабаха. Он чувствовал: для него нашлось дело. Но вместе с тем он ощутил тревогу. Помогает он ей или еще больше все портит? Погружает слишком глубоко в мутную воду?

— Ты сообщишь начальству, Тана?

— Уже сообщила, — выпалила она и внезапно отодвинула стул. Сгребла в кучу одноразовые тарелки, вышла из комнаты. Бабах слышал, как она сердито заталкивает их в мусорное ведро. Потом она вернулась, принесла еще сока.

— И что они тебе сказали?

Глаза Таны вспыхнули. Она явно была недовольна этим вопросом.

— Я доложила непосредственному начальнику, что нашла несколько совпадений в трех этих случаях. Он предложил дождаться результатов вскрытия. Я… — Она помолчала, потом глубоко вздохнула. — Долгая история, Бабах. У меня с ним плохие отношения.

— Не хочешь рассказывать?

— Если честно, нет. Ну… неприятная ситуация. Я полагаю, они отправили меня сюда, чтобы я засыпалась и навсегда ушла из полиции. Просто захотели меня убрать. Я для них — очередной подопытный Эллиот Новак или Хэнк Скерритт, и они ждут, как я стану выкручиваться. Я… видишь ли, я наделала глупостей. Поэтому и получила эту работу. Они не станут высылать сюда группу по расследованию убийств, пока я не приведу явных доказательств, что это убийства. Поэтому я должна отправиться в лагерь, поговорить с Новаком, поговорить с Дженни Смитерс, — она указала на фото отпечатка, — выяснить, чей это ботинок. И чей красный «АэроСтар». И почему бумажка со стихами лежала среди вещей Аподаки. Я должна сделать хоть что-то.