– Темно-каштановые, – ответил полицейский. – Коротко стриженные – консервативная такая стрижка. Волосы густые. – Он снова вытер лицо. – Я не знал, что такой риск… Нас должны были предупредить… Чтобы проверять документы у всех, желающих войти в палату… Я такой инструкции не получал, сэр…
Подбородок Мэддокса напрягся – он тоже не учел степень риска, которому подвергались девушки со штрихкодами. Все арестованные на борту «Аманды Роуз» находятся под стражей – считай, обезврежены. О пленницах со специфическими татуировками ничего не просочилось в прессу, их местонахождение тоже не раскрывалось. Но если верить показаниям Тарасовой и Камю и принять версию Хольгерсена о маршруте перевозки живого товара, убийство могла заказать русская мафия. Таинственный продавец «товара со штрихкодом» знал, что девушки попали к мадам Ви и содержались на борту «Аманды Роуз», и когда в новостях объявили об аресте яхты, преступникам не составило труда сложить два и два. Возможно, они решили забрать свой «товар» или хотя бы не позволить девушкам дать показания. Если это предупреждение остальным, то кому? Оставшимся пятерым из клуба «Вакханалия» или тем, кто попал в Канаду, в США?
Он ожесточенно ругал себя за то, что с самого начала не установил строжайшую охрану. Мэддокс готов был поставить свой последний доллар, что таинственная объединенная следственная группа из Ванкувера прекрасно знала об этом риске. Молчание их руководителя стоило жизни Софии Тарасовой. Детектив с трудом сдерживал гнев.
– Какое телосложение, говорите?
– Среднее. Не тощий, не толстый, не перекачанный. Походка уверенная.
– Цвет глаз?
– Я… я не помню.
Мэддокс шумно засопел.
– Будете объяснять полицейскому художнику… Так-таки ничего не слышали, пока подозреваемый находился в палате? Ни шорохов, ни криков?
– Ничего, сэр. Он вышел минут через двадцать точно такой же, как заходил. И халат был белый, без пятен…
В дверь постучали, створка широко распахнулась, и краснолицый полицейский в форме внес пакет с какой-то белой тканью.
– Сардж, простите, что перебиваю, – вот, нашли в контейнере возле больницы. Халат, на внутренней стороне следы крови, в кармане стетоскоп и бейдж на имя Марты Таласвуд. Доктор Таласвуд написала вчера заявление начальнику охраны, что у нее взломали автомобиль между шестью и десятью часами вечера. С ее слов, халат со стетоскопом и картой-пропуском лежали на пассажирском сиденье, а когда она вернулась, вещей не было.
– Где она оставляла машину?
– На парковке «Е» для персонала. Серебристая «Тойота РАВ-4», номер НТ3—87 Б.
Мэддокс выругался и вскочил на ноги.
– Оформляйте как вещдок и передавайте в лабораторию. – Он повернулся к полицейскому: – Вы ждите здесь. Я пришлю кого-нибудь составить фоторобот.
Он направился в комнату охраны. Стуча по кнопке вызова лифта, он одновременно звонил Хольгерсену. Когда дверцы разъехались, в трубке послышалось:
– Йо, босс!
– Я поднимаюсь. Ищи видеозапись с тех камер, куда попадает мусорный контейнер и парковка «Е» для персонала. Время – с шести до десяти вечера. Подозреваемый взломал машину одного врача и забрал халат и пропуск, чтобы проникнуть в больницу. Позже выбросил халат в контейнер. Учитывая, что следы крови найдены на внутренней стороне халата, он снимал его при нападении на Тарасову, а затем снова накинул, прикрыв забрызганную кровью одежду. – Мэддокс следил, как загораются кнопки этажей, мимо которых проезжал лифт. – Явно нанятый мафией киллер – спокойный, опытный, не новичок.
– Профессионал, – подтвердил Хольгерсен.
Дверцы лифта открылись, и Мэддокс вышел, оглядываясь.
– Где тут помещение охраны? Я на четвертом этаже.
– Западное крыло, в конце коридора.
– Ты дозвонился до переводчицы?
– Никак нет, босс. Звонил ей на работу, сказали, она вчера вечером предупредила по телефону, что неожиданно уезжает на все выходные поглядеть на зимний шторм. Вернется в понедельник.
– Так найди кого-нибудь другого! – Мэддокс нажал отбой и зашагал в западное крыло. Резко пахло чем-то медицинским. Детектив кипел от бешенства: ни одна из пяти девушек не произнесла ни слова – боятся даже поднять глаза на приставленную к ним сотрудницу полиции. Сильнейший стресс после психотравмы.
Мобильный зазвонил, когда Мэддокс уже разглядел впереди стеклянную перегородку комнаты охраны: на стенах большие мониторы, где прокручивают видеозапись.
– Мэддокс!
– Это Флинт. У нас проблема, поступил приказ прекратить следственные действия.
Мэддокс чуть не споткнулся:
– Что?!
– Объединенная группа, где есть и «маунти», уведомила, что забирает у нас дело об убийстве Тарасовой вместе с уцелевшими «штрихкодовыми».
– А полномочия у них на это есть?
– Есть. Они уже направили представителей королевской канадской полиции из подразделения у нас на острове для осуществления временной охраны места преступления и изъятия всех вещдоков. Они привезут собственных криминалистов и заберут тело покойной. Вскрытие проведут в своем морге. Вам необходимо прекратить всякую деятельность, сержант. Отзывайте людей.
Вот черт!..
– Я хочу, чтобы вы с Хольгерсеном приехали в управление. Встречу с двумя представителями этой объединенной группы никто не отменял, а они захотят подробного отчета.
Мэддокс нажал отбой у самого помещения охраны. Хольгерсен с двумя секьюрити смотрели довольно нечеткие записи с камер. Кьель указал на один из мониторов:
– Босс, взгляните!
Мэддокс подался вперед над плечом напарника. Мужчина в белом халате шел с парковки к освещенному входу. Время в углу экрана было 12.45. Увиденное навсегда осталось выжженным в памяти Мэддокса – походка, то, как киллер наклоняет голову, угол шеи, покатость плеч, помахивание руками. Правильно сказал полицейский на посту – совершенно обыкновенный. Не привлечет внимания ни чрезмерной худобой, ни избыточным весом. Невысокий, но и не коротышка. От камер отворачивается. Входит в больницу уверенно, не колеблясь, как будто он и впрямь здесь работает. Как будто знает, где камеры наблюдения.
– Остановите. Здесь остановите и обратно вернитесь, – попросил Мэддокс. – Смотри внимательно. Видишь, как он идет?
Хольгерсен, едва не расплющив нос о монитор, тихо присвистнул:
– А ведь он прихрамывает! Может, левая нога чуть короче правой?
Мэддокс потирал подбородок, пристально глядя на экран.
– Да, – сказал он наконец, – в походке есть какая-то странность.
– Как считаете, он в парике? – вдруг спросил Хольгерсен, следя за фигурой на экране, как кот за мышью.
– А черт его знает, – тихо отозвался Мэддокс. – В контейнере парика не нашли, но если он профессионал, то забрал парик с собой, там ведь осталась его ДНК Может, с халатом повезет…
– О! – охранник указал на другую камеру. – Час двадцать пять. Вышел из другого выхода и несет белый халат.
Все молча смотрели, как подозреваемый открыл мусорный контейнер и швырнул халат внутрь, ни разу не повернув лица к камерам.
– Почему? – спросил Мэддокс, ни к кому не обращаясь. – Почему не увез с собой? Мы же можем найти на ткани биологические следы… – он не договорил, когда до него дошло: дело у них отобрали. Они ничего не найдут.
– Потому что он не таится, – отозвался Хольгерсен. – Он точно знает, где камеры наблюдения. Ему известно, что любые следы на халате неминуемо смешаются с ДНК владелицы халата и кровью Тарасовой. А может, ему все равно. Решил оставить послание не только девушкам, но и нам, поэтому шифруется минимально, пряча морду от камер…
Мэддокс ничего не ответил, стараясь все запомнить. Неизвестный, спиной к камере, направился на парковку, где освещение было плохое. Он действительно двигался, еле уловимо прихрамывая. Изменить можно все, но одно замаскировать всегда очень сложно: походку. Через несколько секунд человек скрылся в тени.
– Может, на других камерах засветился? – азартно начал Хольгерсен.
– Нам придется остановиться на этом, – тихо сказал Мэддокс и повернулся к охранникам: – Все ваши записи придется изъять. Вместо нас скоро приедут представители канадской полиции.