Мэддокс в сопровождении Хольгерсена шел к выходу из корпуса, когда в кармане снова завибрировал мобильный. Он замедлил шаг и достал телефон, вдруг вспомнив, что ему уже звонили, но он не мог ответить.

– Мэддокс, – резко сказал он в трубку. Вид безучастных ко всему девушек-подростков, заторможенных, апатичных, лишил его остатков терпения. В нем горело желание найти и посадить того, кто превратил почти детей в эти тени. В первую очередь он наметил взяться за мадам Ви и Зайну. На время следствия обеих поместили в тюрьму в северной части острова, но на допросах обе молчали как рыбы. Нужно, чтобы хотя бы одна из подозреваемых не выдержала и заговорила. Хватит миндальничать.

– Как это понимать, Джеймс? – с напором начала бывшая супруга. – Ты снова протупил визит Джин к врачу!

Мэддокс даже остановился от удивления и взглянул на часы – семнадцать минут седьмого. Черт, черт! Шедший впереди Хольгерсен тоже замедлил шаг и вопросительно поглядел на босса.

Мэддокс махнул ему идти дальше, показав, что скоро освободится. Хольгерсен зашагал к выходу своей характерной размашистой походкой, а Мэддокс свернул в пустую больничную рекреацию.

– Слушай, Сабрина, я…

– Даже не начинай! Она была записана на половину пятого! Я звоню узнать, как прошло, и узнаю, что ты за ней не заехал, и сегодняшнюю встречу с психотерапевтом пришлось отменить!

Мэддокс почувствовал угрызения совести. Он все силы бросил на то, чтобы справиться с нешуточной бурей, поднявшейся после ареста «Аманды Роуз», и совсем забыл, что поклялся дочери лично возить ее к врачу. Как ни крути, помощь психолога понадобилась Джин из-за участия Мэддокса в охоте на «Крестителя». Девушка чуть не погибла из-за его работы – розыска чудовищ в человеческом облике, потому что серийный убийца Спенсер Аддамс нанес удар по самому дорогому, что было у детектива, метя в его единственную дочь.

Мэддокс провел пальцами по волосам.

Черт, ну почему Джинни не позвонила и не напомнила? Но тут же он спохватился – может, и звонила, а он не ответил своему ребенку, занятый спасением чужих дочерей!

– Я с этим разберусь.

– Джин перезаписалась на другой день, но мы же с тобой договорились, Джеймс! Мы договорились, что она останется на острове, только если ты будешь рядом! Ты обещал возить ее к психотерапевту!

Мэддокс растянул узел галстука.

– Сабрина, я сказал – я разберусь. Просто у меня сейчас…

– Твое «просто» – история нашей жизни! Меня тошнит от этого слова! Из-за твоего «просто» разрушился наш брак, из-за твоего «просто» мы тебя неделями не видели! Из-за твоего вечного «просто» тебя не хватало на элементарные отцовские обязанности, поэтому-то Питер и…

– Хватит, – процедил Мэддокс сквозь зубы, теряя терпение.

«Как раз по этой причине я переехал на остров и нашел здесь работу – чтобы все исправить, чтобы быть ближе к дочери, наладить общение… Чтобы спасти то, что осталось от семьи… чтобы стать хорошим отцом…»

Получалось у него плохо – он снова подвел свою малышку, забыв обо всем, кроме несчастных девушек с вытатуированными штрихкодами.

Всю жизнь к этому все и сводится: пока идет расследование, он обязан думать о задержании негодяя, но как только преступника удается поймать, ему поручают новое дело. Как прикажете работать не щадя себя, добиваясь справедливости для жертв и их близких, и одновременно обеспечивать семью, стараться быть хорошим мужем и отцом и в результате все равно остаться ни с чем? Существует ли в природе способ раскрывать изощренные преступления, оставаясь при этом заботливым семьянином, посещая школьные праздники, спортивные соревнования и выступления хора, которые Мэддокс пропускал много лет, делая для потерпевших все, что в его силах?

Он набрал воздух в грудь и медленно выдохнул.

– Я все улажу, – ровно произнес он. – Я…

– Чепуха! У тебя, говорят, опять крупное расследование, а я по многолетнему опыту знаю, что это означает: ты опять будешь сутками пропадать на работе! Как у тебя твоя трехногая дворняжка еще не сдохла от избытка заботы! Не говоря уже о том, когда ты только успеваешь встречаться с этой своей… из полиции…

– Ее зовут Энджи. Запомни уже имя детектива, спасшего жизнь твоей дочери, Сабрина.

Сабрине, видимо, стало неловко. Она помолчала.

– Я ей очень благодарна, – продолжала она уже мягче, – но ведь в конечном счете это из-за тебя Джинни оказалась в опасности! Короче, я сажусь на первый же паром, собираю вещи Джинн и увожу ее домой, на материк. Она будет жить у нас с Питером – уж мы проследим, чтобы она получила всю необходимую психологическую помощь. Я уже договорилась с местным психотерапевтом, он согласен ее взять. Джинни сейчас не должна быть одна, а с учебой решим – переведется в УБК [11] , гораздо, между прочим, престижнее, чем какая-то Виктория…

Слушая болтовню бывшей жены, Мэддокс невольно сжимал челюсти.

– Я сейчас не могу разговаривать, – тихо сказал он. – Я нахожусь на работе и перезвоню позже, когда у меня будет время.

– Джеймс, не смей этого…

Он сбросил звонок и проверил входящие. Пропущенный звонок от Энджи, от Джинни ничего. Подойдя к окну, он набрал телефон дочери и, слушая гудки, разглядывал парковку. Уже сгущались сумерки, и шел мелкий дождь – струйки воды, извиваясь, стекали по стеклам. В светящемся тумане под фонарями Хольгерсен прогуливал ковылявшего на трех лапах Джека-О, которого Мэддокс нашел умиравшим на дороге на прошлый Хэллоуин. Со смутным напряжением он следил за своим напарником: тот оставался загадкой, полный странностей и пунктиков. С виду не способный сказать и двух грамотных фраз, Кьель Хольгерсен был одним из самых проницательных и умных сыщиков, которых встречал Мэддокс. Он подозревал, что специфическая речь Хольгерсена была либо способом застать собеседника врасплох, либо отвлекающим маневром. Но что он прячет, вот вопрос… В нем шевельнулась безотчетная тревога. Хольгерсен ему импонировал, но Мэддокс не был уверен, что парню можно доверять.

– Папа?

Мэддокс напрягся.

– Джинн, прости, что я забыл про врача. Что ж ты не позвонила?.. У тебя все нормально?

– Пап, да все прекрасно! Не хотелось тебя беспокоить, я же представляю, как ты сейчас занят. Больше всего я хочу, чтобы ты отыскал негодяев, которые издевались над этими девочками. Делай все, что надо, чтобы их посадить… – голос Джинни пресекся от волнения. – Это те же самые, кто убил Грейси и Фейф и мучил Лару, кто толкнул их на дурную дорожку, кто скрывал убийцу… – Джинн говорила о девушках из Виктории, ставших жертвами «Крестителя». – Их надо отправить за решетку на максимальный срок… А со мной все прекрасно, я могу и даже хочу ездить на эти сессии сама.

Мэддоксу тут же вспомнилась дочь в полиэтиленовом коконе. Внутри у него образовался кусок льда, а рука сама собой сжала телефон.

– Чем ты сейчас занята? – тихо спросил он.

– А что?

– Да так просто. Мне нужно убедиться, что ты в порядке.

– У меня гости.

– Кто?

Секундная пауза.

– Друг.

– Кто конкретно?

– Ты его не знаешь.

– Парень?

– Да, парень.

– А твоя соседка дома?

– Дома. Но даже если бы она и вышла, со мной бы ничего не случилось. Это тебя мама накрутила, да? Скандалила, что ли? – Не давая Мэддоксу возможности ответить, Джинни продолжала: – Пап, она уговаривала меня переехать к ним с Питером, но я отказалась. Я не хочу туда. Это все равно что струсить и убежать в собственную детскую… Я останусь на острове. Мне нравится университет, новые друзья, своя квартира…

– Джинн, это не тебе ре…

– Если ты хочешь сказать – не мне решать, то разреши напомнить: мне через четыре месяца исполнится девятнадцать.

Мэддокс невольно вспомнил девушек со штрихкодами. Даже старшей из них до девятнадцати еще жить да жить.

– Я справлюсь, я и маме так сказала. И не пропущу ни одной сессии у психотерапевта – туда, между прочим, автобус ходит…